Неточные совпадения
Константин Левин заглянул в дверь и увидел, что говорит с огромной шапкой волос молодой человек в поддевке, а молодая рябоватая женщина, в шерстяном
платье без рукавчиков и воротничков, сидит на диване. Брата не видно было. У Константина больно сжалось сердце при мысли о том, в среде каких чужих людей живет его брат. Никто не услыхал его, и Константин,
снимая калоши, прислушивался к тому, что говорил господин в поддевке. Он говорил о каком-то предприятии.
— Я на дешевом товаре всегда
платья девушкам покупаю сама, — говорила княгиня, продолжая начатый разговор… Не
снять ли теперь пенок, голубушка? — прибавила она, обращаясь к Агафье Михайловне. — Совсем тебе не нужно это делать самой, и жарко, — остановила она Кити.
Новые
платья сняли, велели надеть девочкам блузки, а мальчикам старые курточки и велели закладывать линейку, опять, к огорчению приказчика, — Бурого в дышло, чтоб ехать за грибами и на купальню. Стон восторженного визга поднялся в детской и не умолкал до самого отъезда на купальню.
Она слышала,
снимая верхнее
платье в передней, как лакей, выговаривавший даже р как камер-юнкер, сказал: «от графа княгине» и передал записку.
Она поднялась, чтоб опомниться, откинула плед и
сняла пелерину теплого
платья.
— Я на это тебе только одно скажу: трудно поверить, чтобы человек, который, несмотря на свои шестьдесят лет, зиму и лето ходит босой и, не
снимая, носит под
платьем вериги в два пуда весом и который не раз отказывался от предложений жить спокойно и на всем готовом, — трудно поверить, чтобы такой человек все это делал только из лени.
Эту тесьму сложил он вдвое,
снял с себя свое широкое, крепкое, из какой-то толстой бумажной материи летнее пальто (единственное его верхнее
платье) и стал пришивать оба конца тесьмы под левую мышку изнутри.
— Боже мой! У него вся грудь раздавлена! Крови-то, крови! — проговорила она в отчаянии. — Надо
снять с него все верхнее
платье! Повернись немного, Семен Захарович, если можешь, — крикнула она ему.
Чувствуя, как в него сквозь
платье и кожу просачивается холодное уныние, Самгин поставил чемоданы,
снял шляпу, вытер потный лоб и напомнил себе...
Самгин
снял шляпу, поправил очки, оглянулся: у окна, раскаленного солнцем, — широкий кожаный диван, пред ним, на полу, — старая, истоптанная шкура белого медведя, в углу — шкаф для
платья с зеркалом во всю величину двери; у стены — два кожаных кресла и маленький, круглый стол, а на нем графин воды, стакан.
— Какая настойчивая деспотка! — говорил Райский, терпеливо снося, как Егорка
снимал сапоги, расстегнул ему
платье, даже хотел было
снять чулки. Райский утонул в мягких подушках.
Он придет, бывало,
снимет верхнее
платье — а я его вычищу, бережно сложу и накрою клетчатым шелковым платочком.
Они опять подробно осматривали нас, трогали
платье, волосы, кожу на руках; у меня
сняли ботинки, осмотрели их, потом чулки, зонтик, фуражку.
В Маиле нам дали других лошадей, все таких же дрянных на вид, но верных на ногу, осторожных и крепких. Якуты ласковы и внимательны: они нас буквально на руках
снимают с седел и сажают на них; иначе бы не влезть на седло, потом на подушку, да еще в дорожном
платье.
Едва Верочка разделась и убрала
платье, — впрочем, на это ушло много времени, потому что она все задумывалась:
сняла браслет и долго сидела с ним в руке, вынула серьгу — и опять забылась, и много времени прошло, пока она вспомнила, что ведь она страшно устала, что ведь она даже не могла стоять перед зеркалом, а опустилась в изнеможении на стул, как добрела до своей комнаты, что надобно же поскорее раздеться и лечь, — едва Верочка легла в постель, в комнату вошла Марья Алексевна с подносом, на котором была большая отцовская чашка и лежала целая груда сухарей.
Это было варварство, и я написал второе письмо к графу Апраксину, прося меня немедленно отправить, говоря, что я на следующей станции могу найти приют. Граф изволили почивать, и письмо осталось до утра. Нечего было делать; я
снял мокрое
платье и лег на столе почтовой конторы, завернувшись в шинель «старшого», вместо подушки я взял толстую книгу и положил на нее немного белья.
У самой реки мы встретили знакомого нам француза-гувернера в одной рубашке; он был перепуган и кричал: «Тонет! тонет!» Но прежде, нежели наш приятель успел
снять рубашку или надеть панталоны, уральский казак сбежал с Воробьевых гор, бросился в воду, исчез и через минуту явился с тщедушным человеком, у которого голова и руки болтались, как
платье, вывешенное на ветер; он положил его на берег, говоря: «Еще отходится, стоит покачать».
Матренку одели в затрапезное
платье, вывороченное наизнанку, и
сняли с нее передник, чтобы беременность для всех была очевидна (в числе этих «всех» были и господские дети).
На площадь приходили прямо с вокзалов артели приезжих рабочих и становились под огромным навесом, для них нарочно выстроенным. Сюда по утрам являлись подрядчики и уводили нанятые артели на работу. После полудня навес поступал в распоряжение хитрованцев и барышников: последние скупали все, что попало. Бедняки, продававшие с себя
платье и обувь, тут же
снимали их, переодевались вместо сапог в лапти или опорки, а из костюмов — в «сменку до седьмого колена», сквозь которую тело видно…
Но и тут все дело ограничивается тем, что нищенка
снимает с нее
платье и заменяет лохмотьями.
— Ну, ну, ладно! — оборвала ее Анфуса Гавриловна. — Девицы, вы приоденьтесь к обеду-то. Не то штоб уж совсем на отличку, а как порядок требовает. Ты, Харитинушка, барежево
платье одень, а ты, Серафимушка, шелковое, канаусовое, которое тебе отец из Ирбитской ярманки привез… Ох, Аграфена,
сняла ты с меня голову!.. Ну, надо ли было дурище наваливаться на такого человека, а?.. Растерзать тебя мало…
Дальше события немножко перепутались. Галактион помнил только, что поднимался опять куда-то во второй этаж вместе с Полуяновым и что шубы с них
снимала красивая горничная, которую Полуянов пребольно щипнул. Потом их встретила красивая белокурая дама в сером шелковом
платье. Кругом были все те же люди, что и в думе, и Голяшкин обнимал при всех белокурую даму и говорил...
И вот, по праздникам, стали являться гости: приходила сестра бабушки Матрена Ивановна, большеносая крикливая прачка, в шелковом полосатом
платье и золотистой головке, с нею — сыновья: Василий — чертежник, длинноволосый, добрый и веселый, весь одетый в серое; пестрый Виктор, с лошадиной головою, узким лицом, обрызганный веснушками, — еще в сенях,
снимая галоши, он напевал пискляво, точно Петрушка...
Снял с себя мокрое
платье и, что было посуше положив под голову, на лавке скоро заснул.
Мы с Ноздриным
сняли с себя верхнее
платье и повесили его под крышей гробницы, чтобы оно просохло. Всю ночь мы сидели у костра и дремали, время от времени подбрасывая дрова в огонь, благо в них не было недостатка. Мало-помалу дремота стала одолевать нас. Я не сопротивлялся ей, и скоро все покончил глубоким сном.
Тогда его сейчас обыскали, пестрое
платье с него
сняли и часы с трепетиром, и деньги обрали, а самого пристав велел на встречном извозчике бесплатно в больницу отправить.
Барыня давно ей простила, и опалу сложила с нее, и с своей головы чепец подарила; но она сама не захотела
снять свой платок и все ходила в темном
платье; а после смерти барыни она стала еще тише и ниже.
Горько расплакалась Феня всего один раз, когда брат Яша привез ей из Балчугова ее девичье приданое.
Снимая с себя раскольничий косоклинный сарафан, подаренный богоданной матушкой Маремьяной, она точно навеки прощалась со своей тайболовской жизнью. Ах, как было ей горько и тошно, особенно вспоминаючи любовные речи Акинфия Назарыча… Где-то он теперь, мил-сердечный друг? Принесут ему ее дареное
платье, как с утопленницы. Баушка Лукерья поняла девичье горе, нахмурилась и сурово сказала...
Катишь почти знала, что она не хороша собой, но она полагала, что у нее бюст был очень хорош, и потому она любила на себя смотреть во весь рост… перед этим трюмо теперь она
сняла с себя все
платье и, оставшись в одном только белье и корсете, стала примеривать себе на голову цветы, и при этом так и этак поводила головой, делала глазки, улыбалась, зачем-то поднимала руками грудь свою вверх; затем вдруг вытянулась, как солдат, и, ударив себя по лядвее рукою, начала маршировать перед зеркалом и даже приговаривала при этом: «Раз, два, раз, два!» Вообще в ней были некоторые солдатские наклонности.
Не успели мы
снять с себя верхнее
платье и расположиться, как нам принесли овечьего сыру, козьего молока и горячих лепешек. Но таких вкусных лепешек, милая Марья Потапьевна, я ни прежде, ни после — никогда не едал! А шельмы пастухи и прислуживают нам и между тем всё что-то по-своему лопочут.
Присутствие женщин связывало общество, потому, что самые лучшие анекдоты приходилось рассказывать вполголоса и, главное, постоянно быть настороже, чтобы не сболтнуть чего-нибудь лишнего, а теперь все
сняли с себя верхнее
платье и остались в одних рубашках.
Сняв верхнее
платье, он долго рылся на груди, откуда вынув финифтяный [Финифтяный — сделанный из финифти.
Часто, глядя на нее, когда она, улыбающаяся, румяная от зимнего холоду, счастливая сознанием своей красоты, возвращалась с визитов и,
сняв шляпу, подходила осмотреться в зеркало, или, шумя пышным бальным открытым
платьем, стыдясь и вместе гордясь перед слугами, проходила в карету, или дома, когда у нас бывали маленькие вечера, в закрытом шелковом
платье и каких-то тонких кружевах около нежной шеи, сияла на все стороны однообразной, но красивой улыбкой, — я думал, глядя на нее: что бы сказали те, которые восхищались ей, ежели б видели ее такою, как я видел ее, когда она, по вечерам оставаясь дома, после двенадцати часов дожидаясь мужа из клуба, в каком-нибудь капоте, с нечесаными волосами, как тень ходила по слабо освещенным комнатам.
И он еще раз подошел на нее посмотреть;
платье немного завернулось, и половина правой ноги открылась до колена. Он вдруг отвернулся, почти в испуге,
снял с себя теплое пальто и, оставшись в стареньком сюртучишке, накрыл, стараясь не смотреть, обнаженное место.
Последняя только что приехала к сестре и не успела еще
снять шляпки из темного крепа, убранной ветками акации и наклоненной несколько на глаза;
платье на Сусанне Николаевне было бархатное с разрезными рукавами.
Но когда мы,
сняв верхнее
платье, дали ему по гривеннику за хранение, он на минуту просиял, гривенники спрятал за щеку, а нам указал на лавку: сидите!
Они говорили так дружески серьезно, что татарка перестала дразнить их, вошла в комнату, молча
сняла со стены
платье и исчезла.
В первый раз я видел такую зловонную, пьяную трущобу, набитую сплошь скупавшими у пьяных
платье:
снимает пальто или штаны — и тут же наденет рваную сменку.
Зачастую калмыка закоченелого
снимают с лошади,
снимают заледеневшее
платье, все сшитое шерстью вниз, к голому телу.
Пошли. Отец заставил меня
снять кобылку. Я запрятал ее под диван и вышел в одной рубахе. В магазине готового
платья купил поддевку, но отцу я заплатить не позволил — у меня было около ста рублей денег. Закусив, мы поехали на пароход «Велизарий», который уже дал первый свисток. За полчаса перед тем ушел «Самолет».
Входит Несчастливцев в дорожном
платье,
снимает котомку и кладет в угол, туда же ставит палку.
Даша нетерпеливо
сняла ногою башмак с другой ноги и, не сказав ни слова, выбросила его из-под
платья. Тонкий летний башмак был сырехонек. Долинский взглянул на подошву, взял шляпу и вышел прежде, чем Дора успела его о чем-нибудь спросить.
— Это нож, им надо резать кубик мелко-намелко, чтоб ковалков не было. Потом кубики изрежем — разложим их на рамы, ссыпем другие и сложим. А теперь
снимайте с себя
платье и рубашку, а то жарко будет.
— Двери будешь отворять, калоши,
платье снимать… жалованья пять, да чайных с красненькую набежит, а к празднику и с четвертную, только услужить смоги!
Днем для открытия вновь преобразованного училища барон выбрал воскресенье; он с большим трудом, и то с помощью Петицкой, уговорил княгиню
снять с себя глубокий траур и приехать на его торжество хоть в каком-нибудь сереньком
платье. Г-жа Петицкая, тоже носившая по князе траур,
сняла его и надела форменное
платье начальницы. К двенадцати часам они прибыли в училище. Княгиню барон усадил на одно из почетнейших мест. Г-жа Петицкая села в числе служащих лиц, впрочем, рядом с бароном и даже по правую его руку.
Раздавшееся шушуканье в передней заставило генерала вскочить и уйти туда. На этот раз оказалось, что приехали актриса Чуйкина и Офонькин. Чуйкина сначала опустила с себя бархатную, на белом барашке, тальму; затем
сняла с своего рта сортиреспиратор, который она постоянно носила, полагая, что скверный московский климат испортит ее божественный голос. Офонькин в это время освободил себя от тысячной ильковой шубы и внимательно посмотрел, как вешал ее на гвоздик принимавший
платье лакей.
Говоря это, Домна Осиповна, будто бы от жару,
сняла свои букли и распустила немного косу и расстегнула несколько пуговиц у
платья. Маневром этим она, видимо, хотела произвести приятное впечатление на Бегушева и достигнула этого.
Наконец, все формальности были выполнены, и состоялось определение совета принять меня в гимназию на казенное содержание; даже
сняли с меня мерку и сшили форменное
платье.
Графиня стала раздеваться перед зеркалом. Откололи с нее чепец, украшенный розами;
сняли напудренный парик с ее седой и плотно остриженной головы. Булавки дождем сыпались около нее. Желтое
платье, шитое серебром, упало к ее распухлым ногам. Германн был свидетелем отвратительных таинств ее туалета; наконец, графиня осталась в спальной кофте и ночном чепце: в этом наряде, более свойственном ее старости, она казалась менее ужасна и безобразна.
Каковы бы ни были свойства тех печальных случайностей, которые дали строителю академии Кокоринову мысль, совершив свою работу, удавиться в построенных им стенах, а великому в истории русского искусства Карлу Брюллову другую, несколько банальную мысль
снять на границе России белье,
платье и обувь и нагишом перейти в Европу, где его иностранные друзья приготовили ему новое, не бывавшее в России
платье, — тут, в обеих этих выходках — строителя академии и знаменитейшего из ее профессоров, есть что-то, отчего можно задуматься.